Неточные совпадения
Гости, выпивши по рюмке водки темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных камнях, из которых
режут на Руси печати, приступили со всех сторон с вилками к
столу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой характер и склонности, налегая кто на икру, кто на семгу, кто на сыр.
Лидия приняла его в кабинете, за
столом. В дымчатых очках, в китайском желтом халате, вышитом черными драконами, в неизбежной сетке на курчавых волосах, она
резала ножницами газету. Смуглое лицо ее показалось вытянутым и злым.
В пекарне началось оживление, кудрявый Алеша и остролицый, худенький подросток Фома налаживали в приямке два самовара, выгребали угли из печи, в углу гремели эмалированные кружки, лысый старик
резал каравай хлеба равновесными ломтями, вытирали
стол, двигали скамейки, по асфальту пола звучно шлепали босые подошвы, с печки слезли два человека в розовых рубахах, без поясов, одинаково растрепанные, одновременно и как будто одними и теми же движениями надели сапоги, полушубки и — ушли в дверь на двор.
Первое, что остановило мое внимание, был висевший над письменным
столом, в великолепной
резной дорогого дерева раме, мамин портрет — фотография, снятая, конечно, за границей, и, судя по необыкновенному размеру ее, очень дорогая вещь.
Но богини нет: около нас ходит будто сам индийский идол — эмблема обилия и плодородия, Вампоа. Неужели это он отдыхает под кисеей в нише, на него веет прохладу веер, его закрывают ревнивые жалюзи и золоченые
резные ширмы от жара? Будто? А зачем же в доме три или четыре спальни? Чьи, вон это, крошечные туфли прячутся под постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого
стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?
Мы занялись рассматриванием комнаты: в ней неизбежные —
резной шкап с посудой, другой с чучелами птиц; вместо ковра шкуры пантер, потом старинные массивные
столы, массивные стулья.
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно опуская глаза, сели на свои
резные кресла за покрытый зеленым сукном
стол, на котором возвышался треугольный инструмент с орлом, стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
Выбрав из десятка галстуков и брошек те, какие первые попались под руку, — когда-то это было ново и забавно, теперь было совершенно всё равно, — Нехлюдов оделся в вычищенное и приготовленное на стуле платье и вышел, хотя и не вполне свежий, но чистый и душистый, в длинную, с натертым вчера тремя мужиками паркетом столовую с огромным дубовым буфетом и таким же большим раздвижным
столом, имевшим что-то торжественное в своих широко расставленных в виде львиных лап
резных ножках.
Вечером, вскоре после обеда, в большой зале, где особенно, как для лекции, поставили рядами стулья с высокими
резными спинками, а перед
столом кресло и столик с графином воды для проповедника, стали собираться на собрание, на котором должен был проповедовать приезжий Кизеветер.
Позади
стола стояли три кресла с очень высокими дубовыми
резными спинками, а за креслами висел в золотой раме яркий портрет во весь рост генерала в мундире и ленте, отставившего ногу и держащегося за саблю.
— Эк их взяло… точно замерли! — ворчал Nicolas Веревкин, пересаживаясь от игорного
стола к закуске. — Папахен сегодня дьявольски
режет…
И дом у него старинной постройки; в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей; тут же направо буфет с трубками и утиральниками; в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортепьяны; в гостиной три дивана, три
стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми,
резными стрелками; в кабинете
стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных сочинений прошедшего столетия, шкафы с вонючими книгами, пауками и черной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь в сад…
Чиновник сказал: «так вот от этого вызова не откажетесь» и ударил его по лицу; франт схватил палку, чиновник толкнул его в грудь; франт упал, на шум вбежала прислуга; барин лежал мертвый, он был ударен о землю сильно и попал виском на острый выступ
резной подножки
стола.
Вот каждый, взявши по дыне, обчистил ее чистенько ножиком (калачи все были тертые, мыкали немало, знали уже, как едят в свете; пожалуй, и за панский
стол хоть сейчас готовы сесть), обчистивши хорошенько, проткнул каждый пальцем дырочку, выпил из нее кисель, стал
резать по кусочкам и класть в рот.
Кузьма
резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая семга сменялась янтарным балыком… Выпили по стопке эля «для осадки». Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем
столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.
Но теперь я решил изрезать эти святцы и, когда дед отошел к окошку, читая синюю, с орлами, бумагу, я схватил несколько листов, быстро сбежал вниз, стащил ножницы из
стола бабушки и, забравшись на полати, принялся отстригать святым головы. Обезглавил один ряд, и — стало жалко святцы; тогда я начал
резать по линиям, разделявшим квадраты, но не успел искрошить второй ряд — явился дедушка, встал на приступок и спросил...
Я слышал, как он ударил ее, бросился в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась спиною и локтями о стул, выгнув грудь, закинув голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый, в новом мундире, бьет ее в грудь длинной своей ногою. Я схватил со
стола нож с костяной ручкой в серебре, — им
резали хлеб, это была единственная вещь, оставшаяся у матери после моего отца, — схватил и со всею силою ударил вотчима в бок.
Здесь менее был нарушен живой вид покоя: по стенам со всех сторон стояли довольно старые, но весьма мягкие турецкие диваны, обтянутые шерстяной полосатой материей; старинный
резной шкаф с большою гипсовою лошадью наверху и массивный письменный
стол с
резными башенками.
Он вынес оттуда каравай хлеба и начал
резать его на куски, раскладывая по
столу.
— А помнишь, Маня, — обращается он через
стол к жене, — как мы с тобой в Москве в Сундучный ряд бегали? Купим, бывало, сайку да по ломтю ветчины (вот какие тогда ломти
резали! — показывает он рукой) — и сыты на весь день!
Сыграв маленькую пульку у губернатора, предводитель уехал к другому предводителю, у которого в нумере четвертые сутки происходила страшная
резня в банк. Вокруг
стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько человек игроков. Лица у всех почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою. Кто был в сюртуке, кто в халате, кто в рубашке; однако и тут переговорили о новом вице-губернаторе.
Направо от двери, около кривого сального
стола, на котором стояло два самовара с позеленелой кое-где медью, и разложен был сахар в разных бумагах, сидела главная группа: молодой безусый офицер в новом стеганом архалуке, наверное сделанном из женского капота, доливал чайник; человека 4 таких же молоденьких офицеров находились в разных углах комнаты: один из них, подложив под голову какую-то шубу, спал на диване; другой, стоя у
стола,
резал жареную баранину безрукому офицеру, сидевшему у
стола.
— Да почти каждый день, а иногда по два раза в один день; такой добрый, так полюбил нас… Ну вот, говорит Наденька: «Есть хочу да и только! пора за
стол». — «А как Александр Федорыч, говорю я, будет?..» — «Не будет, говорит она, хотите пари, что не будет? нечего ждать…» — Любецкая
резала Александра этими словами, как ножом.
— Видите-с. А так как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти лет, ну тридцати, такую
резню не докончишь, потому что ведь не бараны же те-то, пожалуй, и не дадут себя
резать, — то не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь за тихие моря на тихие острова и закрыть там свои глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем по
столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
— Это тоже, как сказать, может, рассердится, а то и нет… Старый-то муж, поди чай, надоел ей: «Старый муж, грозный муж,
режь меня, бей меня, я другого люблю!» — негромко пропела Аграфена Васильевна и, допив свое шампанское, слегка ударила стаканом по
столу: видно, уж и ей старый-то муж надоел сильно.
Посредине стоял дубовый
стол, на котором лежали, для увеселения клиентов, избранные сочинения Белло в русском переводе; вдоль трех стен расставлены были стулья из цельного дуба с высокими
резными спинками, а четвертая была занята громадным библиотечным шкафом, в котором, впрочем, не было иных книг, кроме"Полного собрания законов Российской империи".
Едем долго ли, коротко ли, приезжаем куда-то и идем по коридорам и переходам. Вот и комната большая, не то казенная, не то общежитейская… На окнах тяжелые занавески, посредине круглый
стол, покрытый зеленым сукном, на
столе лампа с
резным матовым шаром и несколько кипсеков; этажерка с книгами законов, и в глубине диван.
Но все дело не в том, и не это меня остановило, и не об этом я размышлял, когда, отворив дверь губернаторского кабинета, среди описанной обстановки увидел пред самым большим письменным
столом высокое с
резными украшениями кресло, обитое красным сафьяном, и на нем… настоящего геральдического льва, каких рисуют на щитах гербов.
Это «спокойно»
резнуло Брагина по сердцу как ножом, но он скрепился и присел к письменному
столу.
Длинная, низкая палата вся занята рядом стоек для выдвижных полок, или, вернее, рамок с полотняным дном, на котором лежит «товар» для просушки. Перед каждыми тремя стойками стоит неглубокий ящик на ножках в виде
стола. Ящик этот так и называется —
стол. В этих
столах лежали большие белые овалы. Это и есть кубики, которые предстояло нам
резать.
Перед большим
столом, на высоких
резных креслах, сидел человек лет пятидесяти.
Стол против красного угла был покрыт чистым рядном; посреди
стола возвышался пышный ржаной каравай, а на нем стояла икона, прислоненная к липовой
резной солонице, — икона, доставшаяся Глебу от покойного отца, такого же рыбака, как он сам.
— Кушай, батюшка! Больше угощать нечем… — сказала она зевая, затем порылась в
столе и достала оттуда длинный острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники
режут купцов. — Кушай, батюшка!
Миловзоров. Нет, разрешил. Они с Шмагой так и не отходят от
стола. Кругом их собралось большое общество; Шмага острит, а Незнамов всякого, кто чуть заважничает, вздумает говорить свысока или подтрунить над ними, так и
режет, как бритвой. А кругом них публика так и грохочет. У них там пир горой, разливанное море. Тот говорит: «Со мной, господин Незнамов, выпьемте!» Другой говорит — со мной! А Шмага только приговаривает: «И я с вами за компанию».
Около этого
стола стояли тяжелые дубовые скамейки и в одном конце высокое
резное кресло с твердым, ничем не покрытым сиденьем, а возле него в ногах маленькая деревянная скамеечка.
— А вот и кубики. Их мы сейчас
резать будем! — показал на
столы кавказец и подал Луговскому нож особого устройства, напоминающий отчасти плотнический инструмент «скобель», только с длинной ручкой посредине.
Она была очень длинная; потолок ее был украшен
резным деревом; по одной из длинных стен ее стоял огромный буфет из буйволовой кожи, с тончайшею и изящнейшею
резною живописью; весь верхний ярус этого буфета был уставлен фамильными кубками, вазами и бокалами князей Григоровых; прямо против входа виднелся, с огромным зеркалом, каррарского мрамора […каррарский мрамор — белый мрамор, добываемый на западном склоне Апеннинских гор.] камин, а на противоположной ему стене были расставлены на малиновой бархатной доске, идущей от пола до потолка, японские и севрские блюда; мебель была средневековая, тяжелая, глубокая, с мягкими подушками; посредине небольшого, накрытого на несколько приборов,
стола красовалось серебряное плато, изображающее, должно быть, одного из мифических князей Григоровых, убивающего татарина; по бокам этого плато возвышались два чуть ли не золотые канделябра с целым десятком свечей; кроме этого столовую освещали огромная люстра и несколько бра по стенам.
(Прим. автора.)], посреди светлой комнаты, украшенной необходимыми для каждого зажиточного крестьянина старинными стенными часами, широкою
резною кроватью и огромным сундуком из орехового дерева, сидели за налощенным дубовым
столом, составляющим также часть наследственной мебели, артиллерийской поручик Ленской, приехавший навестить его уланской ротмистр Сборской и старый наш знакомец, командир пехотной роты, капитан Зарядьев.
В развале вечера гости краснели, хрипели и становились мокрыми. Табачный дым
резал глаза. Надо было кричать и нагибаться через
стол, чтобы расслышать друг друга в общем гаме. И только неутомимая скрипка Сашки, сидевшего на своем возвышении, торжествовала над духотой, над жарой, над запахом табака, газа, пива и над оранием бесцеремонной публики.
У стены, под окнами, за длинным
столом сидят, мерно и однообразно покачиваясь, восемнадцать человек рабочих, делая маленькие крендели в форме буквы «в» по шестнадцати штук на фунт; на одном конце
стола двое
режут серое, упругое тесто на длинные полосы, привычными пальцами щиплют его на равномерные куски и разбрасывают вдоль
стола под руки мастеров, — быстрота движений этих рук почти неуловима.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед
столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся
резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя. — Что бы это такое было?»
— Братцы, бурмакинские! Ам-ман… Аманывают наших, — кричал Сенька так отчаянно, точно его
резали темною ночью на большой дороге. Певцы кинулись к нему. Молодой человек с кудрявой головой, томившийся за
столом, вдруг вскочил, посмотрел вокруг осоловевшими, почти безумными глазами и толкнул
стол, отчего бутылки и стаканы со звоном полетели на пол… Все перемешалось и зашумело…
Вместо
стола стоял длинный, закрытый со всех сторон ларь; сидя за ним, нельзя было просунуть ног вперед, — приходилось все время держать их скорченными, причем колени больно стукались об углы и выступы
резного орнамента, а к тарелке нужно было далеко тянуться руками.
Алеша в первой комнате увидел всякого рода старинную мебель:
резные стулья, кресла,
столы и комоды. Большая лежанка была из голландских изразцов, на которых нарисованы были синей муравой люди и звери. Алеша хотел было остановиться, чтоб рассмотреть мебель, а особливо фигуры на лежанке, но Чернушка ему не позволила.
— Не пойму я братца! — жаловалась на него матушка. — Каждый день нарочно для него
режем индейку и голубей, сама своими руками делаю компот, а он скушает тарелочку бульону да кусочек мясца с палец и идет из-за
стола. Стану умолять его, чтоб ел, он воротится к
столу и выпьет молочка. А что в нем, в молоке-то? Те же помои! Умрешь от такой еды… Начнешь его уговаривать, а он только смеется да шутит… Нет, не нравятся ему, голубчику, наши кушанья!
Целый ряд высоких комнат с паркетными полами, оклеенных дорогими, тисненными золотом, обоями; столовая «под дуб» с развешанными по стенам плохими моделями дичи, с огромным
резным буфетом, с большим круглым
столом, на который лился целый поток света из висячей бронзовой лампы с молочным абажуром; зал с роялем, множеством разной мебели из гнутого бука, диванчиков, скамеек, табуреток, стульев, с дорогими литографиями и скверными олеографиями в раззолоченных рамах; гостиная, как водится, с шелковой мебелью и кучей ненужных вещей.
Баба с двойным, перетянутым животом и с глупым озабоченным лицом вошла в зал, низко поклонилась графу и покрыла
стол белой скатертью. За ней осторожно двигался Митька, неся закуски. Через минуту на
столе стояли водка, ром, сыр и тарелка с какой-то жареной птицей. Граф выпил рюмку водки, но есть не стал. Поляк недоверчиво понюхал птицу и принялся ее
резать.
В столовой еще горел огонь. У
стола, тихо разговаривая, сидели Токарев и Варвара Васильевна. Сергей прошел по коридору в комнату матери. Конкордия Сергеевна
резала на блюде свежесваренную яблочную пастилу и укладывала ее в банки. У окна, заставленного бутылями с наливкою и ягодным уксусом, стояла Катя. Конкордия Сергеевна сказала...
Он сел к
столу, поточил нож о литографский камень и снова взялся за работу. Александра Михайловна подсела к
столу с другой стороны и стала
резать бумагу для гильз. Помолчав, она заговорила...
Она перешла в свой кабинет, комнату строгого стиля, с темно-фиолетовым штофом в черных рамах, с бронзой Louis XVI [Людовика XVI (фр.).]. Шкап с книгами и письменный
стол — также черного дерева. Картин она не любила, и стены стояли голыми. Только на одной висело богатейшее венецианское
резное зеркало. В этой комнате сидели у Марьи Орестовны ее близкие знакомые — мужчины; после обеда сюда подавались ликеры и кофе с сигарами. Евлампия Григорьевича редко приглашали сюда.